Если снять фильм о реальной биографии Евдокии Завалий, то кому-то он покажется выдумкой. Единственная женщина, командовавшая во время Великой Отечественной войны взводом морской пехоты, прошедшая всю войну, Евдокия Николаевна до последних дней жизни старалась быть образцовой во всем. И с болью в голосе говорила о том, что новые политические веяния делают ее правду ненужной молодежи. Однако благодаря именно таким людям, как она, мы получили возможность жить в своей стране и свободу выбора. Пусть и пользуемся ей чаще всего неразумно, предпочитая невыдуманную и героическую историю своей страны новым мифам и теша себя "поиском истины".
Мне довелось однажды встретиться с гвардии полковником Завалий на каком-то собрании. Тогда количество боевых, - не юбилейных, - наград на ее груди показалось невероятным. Только потом выяснилось, что за наградами этими стояло четыре ранения и боевые операции, которых хватило бы на нескольких здоровых мужиков.
А встретила она войну как миллионы таких же девчат: 28 мая отпраздновала 17-летие, окончила школу, думала на кого поступать учиться – то ли на учителя, то ли на врача, а пока работала в артели неподалеку от родного Нового Буга. Сгребала на току пшеницу, ворошила сено, каталась с подругами на лошадях…
Война свалилась на маленький городок в июле. Но с первого ее дня Дуся Завалий штурмовала военкомат, считая, что должна быть на фронте. Военком неизменно отправлял ее домой – иди, мол, молоко с губ утри. «Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР мобилизации в армию подлежат военнообязанные 1905-1918 годов рождения», и все, хоть ты тресни.
Но фронт сам приближался к Николаевщине. По выжженной степи тянулись колонны отступающих красноармейцев, появились первые беженцы. Иногда над ними кружил немецкий самолет-разведчик. Потом появились и бомбардировщики. 25 июля Дуся с подругами, как обычно работала в поле, убирали урожай.
«Вдруг видим - на белом небе над нашим селом появились черные пятна. Бригадир аж присвистнул: «Парашютный десант!». Послышался нарастающий гул, и вражеские самолеты начали бомбежку. Мы бросились по домам. Вбежав во двор, я услышала чей-то стон и, глянув под старую антоновку, обомлела: молодой пограничник (у нас в селе находился штаб погранзаставы) лежит в луже крови. Не помню, как вбежала в хату, разорвала на бинты простыню, как могла, перебинтовала его, смотрю - еще одного ранило, потом ещ
Расторопную девушку приметил офицер-кавалерист, соврала, что скоро ей восемнадцать, и судьба решилась. Перед уходом новоиспеченный санитар 96-го кавалерийского полка 5-й кавалерийской дивизии рядовой Завалий забежала домой за кофточкой и столкнулась с бабушкой. «Увидев меня, баба заголосила: «Ой, шо ж ти робиш? Вернися, золота моя!». А потом вдруг крепко обняла, зашептала что-то и посмотрела в глаза: «Онучечка! Четыре раза будешь кровью стекать! Но тебя принесут белые гуси...». И перекрестила. Бабушка моя людей лечила травами и судьбу предсказывала. Прожила на свете 114 лет», - рассказывала уже гвардии полковник в одном из интервью.
14 августа 1941 года в ее родной поселок вошли немцы. А сама Дуся уже подходила к Днепру. Научилась стрелять из пистолета, винтовки, пулемета, ей выделили верховую лошадь. Но справно повоевать, как мечталось дома, не вышло. При переправе полка у Запорожья бойцов накрыла вражеская артиллерия. Один осколок угодил в живот юной санитарке. Долечивали ее уже на Кубани, в станице Курганная. С этой станицей связан и первый орден Дуси Завалий. Во время бомбежки станции пошедшая на поправку девушка, зачисленная в запасной полк, вытащила на плащ-палатке раненого офицера без сознания, перевязала и привела в чувство. А уже на следующий день ее вызвали из строя и вручили орден Красной Звезды.
«И когда я получила этот орден, долго ходила сама не своя. Гладила орден рукой. Мне казалось, что я даже подросла, стала выше…», - вспоминала Завалий. Видимо, орден и придал сил в споре с врачом, который всерьез собирался комиссовать девчонку. А вскоре прибыли «покупатели», за пополнением. И вот уже вчерашняя санитарка оказалась в составе морской стрелковой бригады… под мужским именем. Строгий кап-три посмотрел документы госпиталя, где имя было сокращено до «Евдок. Ник.», а «Евдоким Николаевич» объяснять не стал. Тем более, внешность была самой, что ни на есть, подходящей: гимнастерка, галифе, ремень с подсумками, стриженая «ежиком» голова. Труднее было избежать общей бани.
По словам самой Завалий, было это так: «Стою ни жива, ни мертва со своим тазиком. Что делать? Посмотрела на палатку медсанбата и решила расковырять себе лицо в кровь, чтобы не до бани было. В санбате мне обработали раны, и в тот же день «старший сержант Евдоким Завалий» участвовал в бою у станицы Горячий Ключ. В этой роли, мне удалось продержаться около года. Никто ни о чем не догадался. Меня сразу же признали «своим парнем», а после того как под Моздоком я взяла в плен немецкого офицера, назначили командиром отделения разведки».
А в одном из боев был убит командир взвода, и она подняла всех в атаку, заработав второе ранение. Только тогда выяснилось, что лихой «Евдоким» - девушка. Бойцам это казалось какой-то выдумкой. Ведь еще совсем недавно этот невысокий боец, обвязавшись кабелем, ходил вброд через реку за трофеями по самым носом у немцев – у державших высоту десантников не было ни боеприпасов, ни еды. И проявленные боевые качества были оценены по достоинству: в феврале 1943 года, после госпиталя, ст. сержанта Завалий отправили на курсы младших лейтенантов при 56-й армии.
В октябре 1943 года лейтенант Евдокия Завалий была назначена командиром взвода отдельной роты автоматчиков 83-й бригады морской пехоты. После этого назначения, некоторые острословы из других взводов смеялись, называя ее подразделение «Дуськин взвод». Но после высадки на Керченский полуостров смеяться перестали. В ноябре 43-го, высаженные с бронекатеров Азовской военной флотилии морпехи попали в кромешный ад, где от командира зависело очень многое. А о том, как вела себя новоиспеченная комзвода, говорит орден Отечественной войны I степени, которым награждали за личный подвиг. Например, как говорится в статуте награды, того «кто, борясь с превосходящими силами противника, не сдал ни пяди своих позиций и причинил противнику большой урон». Вручили его, правда, уже после взятия Севастополя.
Как-то в интервью ее спросили как, мол, вы мужиками командовали, какими словами? «Слова самые обычные: «Взвод! Слушай мою команду!» Голос-то у меня громкий всегда был, с детства песни пела под свой аккордеон. Поначалу, конечно, бывало, хмыкали хлопцы в мою сторону, но я внимания не обращала. Ничего-ничего, думаю, я вам еще покажу кузькину мать! Волю в кулак, очи озверелые и - вперед! Хотелось нос мужикам утереть, показать, что могу воевать не хуже, если не лучше их. И они привыкли ко мне, зауважали. Если бы не приняли как командира, сто раз была бы убита», - отвечала Евдокия Николаевна. И гневно отвергала любые намеки на какой-то амур.
«Если бы хоть какие-то мысли возникли на этот счет, все - нет взвода и нет командира. Я была для них мужиком, да и некогда было нам, морским пехотинцам, любовь крутить. Про это ты в других родах войск расспроси, может, чего и расскажут. А мне нечего рассказать, кроме того, что вернулась я домой после войны чистая, как небо и звезды...», - сердилась Завалий. Хотя и не без удовольствия вспоминала, что морпехи называли ее и командиром, но иногда ласково – Евдокимушкой.
Трижды считалась она убитой, даже фамилию на памятнике высекали. Но умирать не собиралась. Севастополь, Сапун-гора, Балаклава, Новороссийск, освобождение Украины, Бессарабии, десант в румынской Констанце, болгарские Варна и Бургас, Венгрия, бои за Будапешт. По 8-9 атак за одни сутки, семь сожженных в одном бою танков. «Я потом после войны еще долго по ночам «ходила в атаку». Кричала так, что соседи пугались. А бабушка молилась и говорила маме: «Это нечистый дух из нее выходит, доня!» Наверное, благодаря этим ее молитвам и заговорам живу до сих пор», - вспоминала в последние годы жизни гвардии полковник.
В ходе Будапештской наступательной операции Евдокия Завалий со своим взводом, пройдя через городскую канализацию с найденными среди трофеев кислородными подушками, захватила в плен группу старших офицеров противника. В том числе, генерала, позже обалдевшего от того, что перед ним девушка. За этот эпизод комвзвода была награждена орденом Боевого Красного Знамени. И в Будапеште погиб ее боец Иван Посевных. Когда-то сверкнувший глазами: «Бабе подчиняться неохота!», - он закрыл собой командира от пули.
«Мы никогда даже не задумывались о том, кто какой национальности. Мы все были советские. Сражались и погибали все одинаково, за единую цель – за Победу! Каждый из пятидесяти пяти моих автоматчиков, до сих пор стоит перед глазами, хотя никого из них, уже нет в живых», – с дрожью в голосе говорила Евдокия Николаевна. Она всегда гордилась тем, что в ней течет часть азербайджанской крови – другой боец ее взвода, Гасан Гусейнов, не задумываясь, лег на переливание, когда командира ранили под Белгородом-Днестровским.
После войны Завалий предлагали продолжить учебу. Вполне могла бы выйти в адмиралы. Но вместо этого вышла замуж, переехала в Киев, родила двоих детей. Работала директором гастронома и колесила по большой стране, встречаясь с молодежью, с морскими пехотинцами нового поколения. Согласитесь, ей было о чем рассказать.
«К человеческим потерям привыкнуть нельзя, - говорила Евдокия Николаевна, - но выжить все-таки можно. Главное - не утратить память и не предать ее. На ней ведь держится мир, но как объяснить это людям?»
Она не дожила несколько дней до Дня Победы, уйдя от нас 5 мая 2010 года. Вечная память тем, кого нет рядом с нами...
Дмитрий Заборин