23.03.2011

История Героя Советского Союза Ивана Давыдова готовилась довольно долго. Но сейчас выпал повод рассказать ее: у нашего проекта появился новый подраздел. В нем собраны краткие биографии наших Героев. Однако никакие призывы «помнить и гордиться» не трогают по-настоящему до тех пор, пока не поймешь, какими они были. Как они воевали, как жили, как к ним относились другие люди. Ведь высшая степень отличия государства ко многому обязывала! На примере Давыдова это видно особенно хорошо.

Судьба самым жестоким образом сама определила жизненный путь. В те времена вопросы политических разногласий решались очень быстро. Отца и мать Ивана Евгеньевича в 1919 году убили деникинцы – за то, что старшие дети в Красной армии, а Давыдов-старший – «голова незаможников».

Село Новогригорьевка нынешнего Красноградского района Харьковской области было крепостным, и Давыдовых там было много. Случай известный – получив новые владения, помещики населяли землю крестьянами, купленными или выменянными «на борзых щенков» где ни попадя. Здесь жили люди из орловской Давыдовки, и полагать, что в царские времена они катались как сыр в масле глупо.

Как собственноручно зафиксировал в автобиографии Иван Евгеньевич, «до… революции отец имел одну хату, сарай, лошадь или корову, периодически (т.е. «давали попользоваться» - ред.), земли полторы десятины и полдесятины усадьбы». Полторы десятины – это чуть больше полутора гектаров, сравните с современным паем – 5 Га. Зато всей семьей ходили отрабатывать на земле помещика.

Иван был в семье младшим, седьмым. Под конец жизни он часто вспоминал, как в школу ходили по очереди, так как сапоги на всех были одни. Зато имелись подпольные «ковзаны», и часто поход в школу задерживался на замерзшей речке. За что будущий Герой постоянно имел неприятности от батюшки, преподававшего школярам Закон Божий. «Ковзаны», не «коньки» потому, что на Слобожанщине говорят на суржике, смеси украинских и русских слов.

До призыва в армию жизнь сельского парня ничем не отличалась от тысяч таких же жизней: тяжелая работа, то в городе, то в селе, где со старшим братом пахали свой кусок земли. А в 1928 году 22-летний Давыдов стал рядовым 74-го стрелкового полка 25-й Чапаевской стрелковой дивизии в Полтаве, где прослужил до 1939 года – курсантом полковой школы, младшим, а затем и средним командиром.

В 1935-36 окончил военно-хозяйственные курсы при Военно-хозяйственной академии РККА им. Молотова в Харькове, в 1937-39 – Высшие курсы штабных командиров и командиров полков «Выстрел» в Москве. После участия в походе на Западную Украину служил в «разных частях и соединениях Советской армии, занимал различные командные и командно-штабные, хозяйственные должности». К 1941 году Давыдов занимал должность начальника штаба 791-го стрелкового полка 135-й стрелковой дивизии Юго-Западного фронта.

Согласно оперативным сводкам суматошного лета начала войны, это было одно из немногих подразделений, не терявшее оружия и имущества, практически все поставленные задачи выполнялись. Тогда же Иван Евгеньевич заработал первое из четырех своих ранений. А свою Золотую Звезду он нашел на Букрине, в звании майора и в должности командира 955 стрелкового полка 309 стрелковой дивизии 40-й армии Воронежского фронта.

Осенью 1943 года, переправляясь через стылый Днепр, красноармейцы цеплялись за куски берега и держались, держались, пытаясь пробиться через немецкую оборону на сложном, изрезанном балками и высотами рельефе. Кто был на Букринском плацдарме, тот знает, что слово «балка» может означать заросший акацией каньон с отвесными, десятиметровыми стенками, а «высота» - почти отвесные обрывы горы размером с девятиэтажку. Редкие дороги между ними полностью контролировались противником.

В ночь в ночь на 24 сентября 1943 г. майор Иван Давыдов с передовым батальоном, под сильным огнем форсировал Днепр в районе села Монастырек, закрепился, и до 3 октября руководил отражением 47 атак. По легенде, лично командующий сороковой армией генерал-полковник Кирилл Москаленко внес в наградной лист поправку, написав, что командир 955-го стрелкового полка достоин звания Героя Советского Союза. Которое и было присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1943 года.

Операция на Букрине закончилась неудачей. Киев освободили с другого плацдарма – Лютежского. Но зато Иван Евгеньевич познакомился с будущей женой. Два года они служили вместе, командир и санитарка, и оформили свой брак в освобожденной Праге, в 45-м. А может даже и в Берлине. Документы те, увы, потерялись. Но до того момента еще пришлось многое пережить.

После излечения от очередного ранения Давыдов принял уже дивизию и воевал вместе с ней за город Луцк, штурмовал немецкий плацдарм севернее Львова, форсировал Вислу и уже удерживал плацдарм на ее берегу - всегда в боевых порядках батальонов и рот. По словам дочери, Евгении Ивановны, со смехом вспоминал, как немцы выпрыгивали в окна в четыре утра, когда его бойцы ворвались в какой-то городок в Польше, и он заскочил на коне в казарму впереди них.

«Никогда я его не видела небритым, нестриженым, расхлябанным. Всегда был подтянут и надушен и относился к внешнему виду очень щепетильно не только на людях, но и дома, - говорит Евгения Ивановна. - Он был очень обязателен. Если сказал что – сделает, никогда слов на ветер не бросал. После войны работал председателем колхоза в Ракитянском районе Белгородской области. И когда заболел и решил уезжать – люди его отпускать не хотели. Я была в тех местах несколько лет назад, и представьте, дети тех людей, что работали с моим отцом, его помнят. Когда узнавали, кто я – сразу вспоминали папу добрым словом».

Те черты характера, которые привели его к званию Героя, никуда не делись и на гражданке. «Дома у каждого из нас было свое дело. Брат – воды наносить, а по дому помогать - это я. Мама не знала, что такое уборка, и не дай Бог, мы не сделаем, что скажет мама. Отец был уже в возрасте, 57 лет ему было, когда умер. Но до последнего не сидел сложа руки. Например, говорит: будем борщ варить – фартук, косынку на голову, и варим борщ», - вспоминает дочь.

Свой колхоз Давыдов поднял из руин до высочайшего уровня. Но однажды доброжелатели донесли районному начальству, что зерна колхозникам на трудодни председатель дает больше, чем положено. Вызвали в райком партии, стали скандалить, грозить выгнать из партии и... отобрать награды. «Еще тот не родился, кто меня лишит того, что я кровью заработал», - отрезал Давыдов, хлопнул дверью, надел награды и поехал в Москву. После молнии, которая вскоре оттуда треснула по райкомовским, больше никто повышать голоса на Ивана Евгеньевича и не думал. Сидели как мыши.

Однако лишний раз пользоваться своим званием он избегал. По словам дочери, «стеснялся надевать награды. Когда приглашали в организации на 23 февраля выступить, он чертил карты, готовился. Потом оденется, мама ему: «Ваня, а награды?». Да ну, говорит, все и  так знают, что я Герой Советского Союза. И по ведомствам для себя никогда ничего не выбивал».

Зато другой случай был. Когда сильно заболела жена, понадобился пенициллин, которого нигде не было. Врач посоветовал пойти к цыганам, которые стояли табором на окраине города. Надел награды и пошел к барону: так мол и так, надо, заплачу сколько скажете. Барон глянул на ордена и Золотую Звезду и спросил: «Где воевал?». Давыдов перечислил и тогда барон подскочил: «Так и я тоже там!». В общем, под вечер дома была картина: цыгане заносят вусмерть пьяного отца, бережно кладут на кровать и выставляют перед детьми на стол ампулы с пенициллином. Потом закрывают изнутри калитку, перелезают через забор и зовут к себе цыгана, жившего неподалеку. «Смотри, чтобы из этого дома никто ничего и никогда не взял. Ты отвечать будешь», - говорят. И уходят.

«В День Победы он очень страдал. Покупал бутылку, рюмки расставлял, накрывал кусочками хлеба и сидел, поминал друзей. Он чтил этот праздник свято и всегда вспоминал о войне. Нам рассказывал, но тогда еще не доходило. Это сейчас жалеешь, что многого не узнала, не расспросила», - сетует Евгения Ивановна.

?