Мой отец, капитан Яков Иванович Кирсей, перед Великой Отечественной войной был преподавателем артиллерии в Одесском пехотном училище им. К.Е. Ворошилова. Сохранилась вырезка из газеты за № 106 (412), выпущенной училищем накануне 1 мая 1941 г. На ней запечатлены выпускники и их воспитатель. Отец был очень остроумным и талантливым человеком, очень хорошо рисовал. Когда учился в школе нарисовал, например, портрет Луначарского, который направили на выставку. И в училище не просто преподавал, но и занимался изобретательством в части улучшения конструкции пушек. Учитывая успехи в этом деле, в 1941 году его направили на учебу в Москву, на учебу в Военную академию имени М.В. Фрунзе. Но учиться там не пришлось, первый курс академии был направлен на фронт...
Из Москвы он только на мгновение заехал в училище, при котором проживала наша семья: мама Ирина Яковлевна, я (мне тогда было 6,5 лет) и трехлетний брат Виталий. Отец обратился к офицеру, занимавшемуся эвакуацией, с просьбой взять шефство над нами и уехал в г. Бельцы, в расположение штаба Одесского военного округа.
Помню, как мы его проводили за проходную училища. Он заскочил на заднюю площадку вагона трамвая летнего открытого типа (его называли “пульман”), помахал нам рукой и больше мы его никогда не видели. В Бельцах отца назначили командиром второго артдивизиона 300-го артполка 176 стрелковой дивизии 9 Армии Южного (затем Юго-Западного) фронта. Боевые действия проходили на территории Молдавии, после перехода через р. Днестр - на территории Одесской, а затем Николаевской областей.
Он погиб под Николаевом 10 августа 1941 г. Ему шел всего лишь тридцать второй год… Родился Яков Иванович 20 октября 1909г в с. Довжанка Красноокнянского района Одесской области в семье крестьянина. У него было две сестры и один брат. Он был предпоследним ребенком. Эти дети стали сиротами, когда они были маленькими, но выживали благодаря труду на поле и единственной корове. Отец бегал пешком в школу за несколько километров, а потом закончил Балтский педтехникум. Когда его призвали в армию, то предложили стать кадровым военным. Он согласился, прошел обучение в училище и в 1932 г. стал офицером. Служил в артполку в Конотопе Сумской обл. Там родились мы с братом - я в 1934 году, а Виталий в 1938 г. В 1939 г. отца перевели в Одесское пехотное училище.
Оно и стало нашим домом на всю войну. Нашей семье и еще двум семьям фронтовиков училище выделило билеты на огромный корабль для эвакуации. Когда солдат на пикапе привез нас в морской порт, на причале собрались провожающие со всей Одессы, так как кроме гражданских пассажиров в трюме корабля находилось три тысячи мобилизованных мужчин, которые пели огромным хором: “…прощай любимый город…”.
Мы приехали в порт перед самым отплытием и поэтому остались без мест в каютах, на открытой палубе. Строевой отдел училища побеспокоился о нас и перед отъездом выдал моей маме удостоверение, с которым полагалось обращаться к партийным и советским органам с просьбой оказывать нам помощь.
Этот документ в различных ситуациях помогал нам при эвакуации. Так впервые мама его предъявила помощнику капитана корабля с просьбой найти нашим трем семьям места в каютах, но свободных уже не было. Тогда помощник (помню, что на одном глазу у него была черная повязка) открыл красный уголок, мгновенно сдвинул несколько столов (диваны раньше него захватили ворвавшиеся мужчины) и лег на них. Мы быстро перенесли свои вещи и на этих столах размещались трое суток, до прихода корабля в Новороссийск.
За время плавания на корабле было несколько тревог, со стороны Турции были налеты авиации. Но нас сопровождали гидросамолеты и какие-то суда, благодаря их действиям удалось избежать бомбежки. От Новороссийска начались наши скитания в качестве “беженцев” по длинной дороге: Ростов, Моршанск, Уральск...
Когда мы добрались до Уральска Западно-Казахстанской области, куда было эвакуировано Одесское пехотное училище, уже началась зима. Сперва нас поселили на окраину города в полуподвальное помещение, где на стенах был снежный иней. Дрова в печке долго не разгорались, и комнатушка наполнялась дымом. Окно было на уровне земли, возле уличного водопроводного крана с корытом для поения верблюдов, света не было - пользовались керосиновой лампой. Всю зиму я и брат сидели под одеялом в кровати, одетые в пальто, шапки и валенки, переболели свинкой (паратитом). А маму определили на работу в штабе училища в должности делопроизводителя.
Летом 1942 г. нас переселили в дом, расположенный напротив штаба училища, в котором проживали семьи офицеров-преподавателей (у них была бронь, фронта избежали). Всю войну мы пережили, получая хлеб по карточкам и обеды по талонам в столовой. Ходили в детский сад училища, а потом в школу.
Помню на бланке школьного табеля за первый класс вверху была картинка с портретом Сталина, танками, самолетами и бойцами в касках идущими в бой с оружием в руках. Одежду нам шили в военной мастерской училища из списанных гимнастерок, чулки шили из солдатских обмоток, сапожки переделывали из кирзовых ношеных сапог.
Каждое лето училище выезжало в лагеря и рядом всегда организовывало пионерский лагерь для своих детей разного возраста. Мы размещались в палатках, ели на открытой природе под навесом. Нас водили к реке купаться, где я научилась плавать. Все лето после завтрака ежедневно мы собирали плоды шиповника и терна для раненных бойцов в уральский госпиталь, иногда собирали дикорастущий щавель для офицерской столовой.
Лагерь находился, кажется, в семи километрах от города Уральск на территории бывшего имения казахского помещика на берегу реки Диркул. Я и брат Виталий проводили в пионерлагере каждое лето, а мама жила в военной палатке на несколько семей и работала в общем отделе штаба училища.
Мы следили за сводками Совинформбюро, слушая их по радио. А когда однажды рано утром услышали о Победе, весь наш дом ликовал. Помню, как на площади перед штабом училища проходил парад, военные были в парадных формах нового образца. Играл духовой оркестр училища.
В 1945 г. училище вернулось в Одессу. И мы с ним. Ехали в специальном составе, в товарных вагонах-теплушках. Поездка была очень долгой, наш состав постоянно простаивал на запасных путях, пропуская поезда, идущие по расписанию.
Когда мы приехали в училище, то увидели, что главный корпус штаба уцелел, а часть жилых домов повреждена. Их восстанавливали пленные немцы, которых утром привозили, потом они работали, на обед им что-то варили на костре, к вечеру увозили. Один пленный немецкий офицер-летчик зимой иногда приносил нам за кусочек хлеба деревянные щепки для печного отопления нашей комнаты, которые прятал под шинелью за поясом, показывал фото своей фрау с детьми.
Первое время после войны мы еще получали хлеб по карточкам, на нас троих получалось три четверти буханки в день. Мама нас просила, чтобы мы не ели этот хлеб пока она не вернется с работы и что-нибудь сварит на ужин. Однажды нам показалось, что срез на хлебе неровный, решили его подровнять, а крошки съели. Так нам «казалось» еще несколько раз подряд. А когда мама пришла с работы, то застала нижнюю горбушку, стала нас ругать. Мы ее заверяли, что не ели хлеб, только ровняли. Тогда мама заплакала, разрезала пополам остаток и отдала нам.
В этот же период в училище иногда выдавали талоны на товары из американской помощи - черные бобы, плитки эрзац-шоколада, ношеную одежду. Постепенно послевоенная жизнь налаживалась. Маму перевели из общего отдела в политотдел штаба училища, мы ходили в школу №74 (в настоящее время она в другом здании, на второй станции Большого фонтана.) Сначала школа располагалась в одноэтажных домиках с печным отоплением. Зимой мы с братом шли в школу утром, когда было еще темно, шли вдоль ипподрома, артиллерийского училища.
За ночь у нас замерзали чернила в чернильницах-непроливайках и хлеб, который был нашим завтраком. Мы приходили в школу заранее, пока там была только одна уборщица, которая растапливала печи-грубы, и на горячих дверцах перед занятиями оттаивали чернила и хлеб. Помню, как мы с учениками школы высаживали деревца на пустыре напротив Артучилища…
Летом вся училищная детвора проводила время на плацу перед главным корпусом, - тогда жилая территория не была выведена из общей территории. Занимались на легкоатлетических снарядах, когда там не было курсантов, играли в футбол и бегали. Нам ничего не запрещали, можно было даже входить в вестибюль главного корпуса, в актовый зал и на занятия детского хора.
Наша семья очень ощущала потерю отца. Мы перешли из категории "семья кадрового офицера” в категорию “вольнонаемных” и было очень обидно. И все же наш папа спас нам жизнь ценой своей жизни. Он успел написать нам с фронта на клочке бумаги карандашом письмо, которое писал в спешке с передовой линии фронта, где сообщил о том, что попросил начфина послать нам свой аттестат и 900 рублей, а также сообщил, куда ему писать: «Действующая Красная Армия, Юго-западный фронт, военно-почтовая полевая станция №451, п.я. 40/16».
Но писать не пришлось, больше с ним никакой связи уже не было никогда. И когда мы начали искать место его гибели и захоронения, то столкнулись с тем, что данные в разных документах сильно отличались. В рукописном донесении о безвозвратных потерях место гибели указано нечитаемое “с. Сленикполь”, в иных донесениях значится “с. Ленинколь”, однако о таких населенных пунктах ни в одном из архивов сведений не было.
Много позже, в Книге памяти Украины я нашла запись о продвижении 3-го Украинского фронта при освобождении Украины, где упоминаются села Михайловка и рядом с ним Леонополь Новоодесского района с пометкой (ныне не существуют). Тогда я стала обращаться к людям, которые имеют отношение к поисковой или архивной работе, с просьбой помочь нам в розыске.
Только нынешней зимой в этих поисках была поставлена точка. Поисковый отряд “Отчизна” из Николаева отозвался на мое обращение и установил дислокацию 176 стрелковой дивизии на 10 августа 1941 г., в день гибели отца. Это Николаевская обл., Веселиновский район, с. Леленталь (с 1944 г. – с. Подолье). Там же рядом на ж.д. находится ст. Николаево, указанная в извещении о гибели.
Таким образом, теперь нам доподлинно известно, где погиб наш отец, хотя никаких следов от места захоронения не сохранилось и не осталось уже ни одного старожила... Слишком много времени прошло.
Дети Якова Ивановича не подвели его. Я окончила школу с медалью, Московский текстильный институт, аспирантуру Ленинградского текстильного института. Получила ученую степень кандидата технических наук, занималась научной деятельностью в области создания армирующих материалов для стеклопластиков специального назначения (для предприятий ракетостроения, судостроения и других отраслей народного хозяйства). Последние девять лет работала над созданием материалов для бронезащитных жилетов, костюмов сапера и пожарного, пулезащитных касок. Имею правительственные награды, изобретения, недавно ушла на пенсию. Проживаю в г. Ирпень Киевской области.
Мой брат, Виталий Кирсей, закончил радиофак Киевского политехнического института, работал на руководящих должностях в крупных государственных предприятиях и научно-исследовательских учреждениях. Ныне он на пенсии, активный участник радиолюбительского движения коротковолновиков, проживает в Киеве. У Якова Ивановича есть двое внуков и трое правнуков - успешные и порядочные молодые люди.
Карпова (Кирсей) Тамара Яковлевна
28.12.2011 г.