Шершавый потолок, увешанный чуть припыленными каплями воды. Темнота, в которой слышен шум крови в ушах и останавливается время. Многотонные завалы из прохладного ракушечника, под которым тут и там до сих пор лежат люди. Гибкая даже через 70 лет кожа ремней и подсумков, высосанные камнем до чёрной ржавчины винтовки. Фамилии и даты на стенах. Аджимушкайские каменоломни, о которых в памяти сохранились строки из школьной хрестоматии: что-то о мужестве и стойкости. Непонятное, пока ты сам не спустишься в прохладное подземелье. Туда, где навеки сорок второй год.
Прочитанные когда-то в детстве несколько абзацев о судьбе подземного гарнизона, - убиваемого газом, обвалами от взрывов с поверхности, жаждой, пулями, голодом, - почему-то навсегда засели в памяти. Помню даже шрифт этого текста, отпечатанного на серой бумаге учебника и ведшего меня долгой дорогой до каменоломен, чтобы превратиться там в новое знание. В память о тех парнях в черных от пота и белых от известковой пыли гимнастёрках, что готовились к броску из черного провала наружу, туда, где яркое солнце, зелёная трава и смерть.
В память о тех парнях, которые в мае 1942-го вырыли траншею на одной из бесчисленных высоток, скрывающих шершавый камень, из которого когда-то греки строили свои прекрасные храмы и тесали надгробные плиты со всадниками и воинами. Когда-то здесь прорубили вход древние каменотёсы, накололи полочек в стенах под лампадки. Пилили отличные белые кирпичи, говорили о чём-то. В сорок втором сюда же спускались солдаты: отдохнуть от палящего солнца, переспать ночку, написать письмо родным, чтобы, дай Бог, отправить при возможности.
Несколько немецких снарядов, ударивших в склон холма у траншеи, сотрясли хрупкие своды. Под многотонным завалом остались люди, снаряжение, 12 винтовок, вытащенных уже в мае 2014-го местными металлоломщиками. Нам же достались несколько частей человеческого скелета, ворох кожаной солдатской сбруи и… блокнот. Почти случайно, с третьей попытки, неловким движением, но он появился в неверном свете налобных фонарей из груды обломков, черной земли и белой "тырсы".
Коричневые, ломкие страницы, исписанные карандашом. Имена, адреса, хорошо знакомая каждому служившему человеку солдатская забава. Кто-то звал друга в гости после войны, рассказывая о том, как хорошо дома, как обрадуются все родные и как сядут они за стол под развесистой старой яблоней и вспомнят былые деньки. Вполне возможно, что многие из тех, чьи имена удалось прочесть на ветхой бумаге, лежат в огромной братской могиле, которой стали аджимушкайские каменоломни. Под этим завалом или под соседним, или под любым другим.
Их найдут, рано или поздно.
А до той поры страничка из блокнота может стать для кого-то надеждой, весточкой с далёкой войны и поводом верить, что их солдат всё же вернётся домой.
"...Вот так он жил полгода. Чем он жил?
Надеждой? Да. Конечно, и надеждой.
Но сквознячок у сердца ворошил
Какое-то письмо. И запах нежный
Пахнул на нас дыханием тепла:
Здесь клякса солнца пролита была.
И уж не оттого ли в самом деле
Края бумаги пеплом облетели?"
Илья Сельвинский "Аджимушкай", 1943 г.
Асланов Георгий Асланович, первый номер пулеметного расчета, 236 стрелковая дивизия. Пропал без вести 14.08.1942 г.
Тищенко Александр Григорьевич, почтовый адрес явно довоенный, воинской части.
Шамилов Аббасали Магеррам-оглы, 1905 г.р. Призван в 1942 г. Таузским РВК, Азербайджанская ССР. Рядовой, пропал без вести в июне 1942 г.
Даниелян Хорен Арсенович, 1908 г.р. с. Мец-шен, Мардакертский район, Нагорно-Карабахская АО. Призван в 1941 г. Мардакертским РВК. Гв. лейтенант, командир взвода 875 Гв. стрелкового полка. Пропал без вести 26.10.1942 г.
Аталян Михаил, г. Кировабад, Красное Село, ул. Садовая, 16
Акопян и Гаспарян
Кошману Федору Юхимовичу, г. Кутаиси.
Надину ..., г. Железноводск, ул. Первомайская, рабочий поселок, д. 38
Габриелян Аник, г. Ереван, ул. Амирян-45,
Арутюнян Ваган, г. Ереван, ул. Нардос, д. 37
Патов Альберт, г. Тбилиси, ул. Нахичеванская, 5
иллюстрация - фрагмент картины Николая Бута "Последние патроны" (Аджимушкайский цикл).
Дмитрий ЗАБОРИН