Все детство и юность мы слышали воспоминания о брате нашей бабушки, пропавшем без вести в самом начале Великой Отечественной войны. Неопределенность никому не давала покоя. Может, попал в плен или партизанил. А вдруг… Полет фантазии был неудержим. Высказывались самые невероятные версии вроде той, что оказался за границей, и не просто в Германии, а, например, в Австралии – не может по каким-то причинам сообщить о себе, но когда-нибудь объявится.
Посвящается всем без вести павшим
и брату нашей бабушки,
Безрукову Вадиму Александровичу,
пропавшему без вести в 1941г.
и найденному поисковиками АППО "Днепр-Украина".
Мы никогда не называли его дедушкой, но всегда по имени – Вадим. В воспоминаниях его сестер и братьев рассказывалось о детстве – он был седьмым ребенком, младшим сыном в семье и потому - любимчиком матери. И в памяти родных, и на самом деле он навсегда остался юным. А теперь и по возрасту, мы относились к нему почти как к сыну и никак не могли назвать дедом.
Вадимко был горячим и отчаянным мальчишкой, не мог усидеть на месте, все время что-то придумывал, изобретал. Учился. Дружил с техникой. Смастерил из прялки велосипед. Играл на гармошке и гитаре. Был метким стрелком - охотился со своим псом Верным на уток, рыбачил. Много и хорошо трудился.
Он был сыном агронома и председателя колхоза, трактористом - пахал землю, сеял рожь. Пшеница в его северном заволжском краю не вырастала. Белый хлеб был роскошью. Перед уходом Вадим заработал на трудодни несколько мешков зерна. Всю войну семья жила этим хлебом и со слезами вспоминала сына и брата. А он в это время уже лежал на пшеничном поле…
"Австралия" оказалась полем боя 1941 года под Киевом, где было гораздо жарче… Попал солдат туда после изматывающего отступления и выхода из окружения, где осталась почти вся его армия.
Война началась для него почти на границе, то есть сразу. В последнем письме домой из Карпатского леса - предчувствие скорой гибели – "люди гибнут, как мухи… я стою на посту". Но самой последней весточкой, обращенной в будущее и все-таки прочитанной адресатами, стал клочок бумаги с именем и адресом. На большее не осталось времени… Но главный смысл - между строк, в самом факте этой предсмертной записки – солдат хотел, чтобы его нашли, чтобы узнали, где и как погиб.
И когда бы он ни нашелся, а это произошло в год 70-летия освобождения защищаемого им "стольного града", проведя на войне целую человеческую жизнь, длительность поиска всегда совпадала бы с возрастом его старшего племянника, родившегося в год гибели дяди. Именно ему и довелось первым из родных взять в руки обрывок "письма", сохраненный в медальоне и перочинный ножик, а главное – наконец похоронить по-христиански.
Племянник провел военное детство с бабушкой, которая, потеряв старшего сына, павшего смертью храбрых и ожидая среднего, вернувшегося с Победой, никак не могла примириться с отсутствием вестей от младшего. Гремя ухватами у печи, она громко причитала и проклинала фашистов, а внук успокаивал: "Не плачь, бабушка, я вырасту и убью Гитлера", понарошку носил ржаные сухари "на фронт" и наигрывал на дядиной гармошке.
Известие о том, что сын "пропал без вести" пришло лишь через семь лет после войны, по запросу, из военного архива – и ничего не прояснило. Вадима сначала ждали живым, затем искали, чтобы узнать хоть что-нибудь о его судьбе, и опять ждали. После изучения его боевого пути и предположений, где Вадим мог бы найтись, наш запрос появился на многих поисковых сайтах. Зная, что через столько лет после войны бойцов опознают гораздо реже и меньше, а ищут чаще и больше, все понимали, что найти его почти невозможно, но с той же верой в чудо, с которой воображение рисовало таинственные образы в детстве, ожидали известий.
О нем молились на Куликовом и Бородинском полях, воинам духовной брани – Киево-Печерским преподобным отцам, полководцам Александру Невскому, Дмитрию Донскому и многим святым, перед чудотворными иконами Божией Матери и у Гроба Господня на Святой земле. Молитвы пяти поколений рода были услышаны – чудо произошло…
Вадим нашелся, как подарок к 90-летнему юбилею родной сестры, единственной дождавшейся его свидетельницы и подруги детства и юности, наизусть помнящей последнее письмо брата с фронта и его живой образ. Пропавший без вести брат, как и думалось, оказался безвестно павшим.
Из небытия сержанта Вадима Александровича Безрукова, призванного Некрасовским РВК Ярославской области, как значилось в "смертнике", вместе с его боевыми товарищами, вернул отряд археологического поисково-патриотического объединения "Днепр-Украина". Многая им и благая лета!
Быть может, найденные бойцы просто не хотели, чтобы их хоронили молодыми, наспех, а ждали своего часа, чтобы в возрасте лет этак около 100, быть достойно, с воинскими почестями, погребенными в том будущем, за которое они сражались. Вся короткая жизнь нашего сержанта, как и многих других его соратников, прошла в Поле – вначале это было поле жатвы, потом - поле битвы, а теперь и навсегда - поле славы. Он многого не успел – выучиться, жениться, родить детей. Успел только отдать жизнь, защищая Отечество.
Зоя Пасхина
Без вести пропавший.
В том сентябре проклятом, под минометный вой,
На поле том несжатом, приняв последний бой,
Не под стеной кремлевской и не в сосновый гроб -
Осколочным накрытый, зарытый в свой окоп.
Без почестей и залпов, как многие тогда
Солдаты и сержанты. Без счёта и следа.
На Волге, на Днепре ли, в траншею, яму, ров
Упали, не увидев из тыла орденов.
И вот всего наследства - как мемуаров том –
Две карандашных строчки и черный медальон.
О будущем лишь помня, забыв лишь о себе,
Лишь до поры пропали без вести на войне.
Григорий Пасхин